Все эти дни я занималась тем, что размышляла о том, какие пропорции следует соблюдать между тем, что было достигнуто и установлено в прошлом, и позицией полного принятия того, что придёт в будущем.

Очевидно, что в Природе имеется тенденция желать медленной трансформации между тем, что мы привыкли считать «хорошим» (выразительным и прекрасным, гармоничным), и новой Вещью. И я как раз смотрела, в какой степени есть привязанность: привязанность к привычке, что-то очень спонтанное и без расчёта. И вот на днях (вчера) я получила забавный пример.

Ты знаешь маленькую S? (1) Ты никогда с ней не разговаривал?..  Говорят, что она побеждает шестнадцати и семнадцатилетних мальчиков в логике и новой математике. Я её сегодня видела. Она, очевидно, очень умна. А вчера у неё был день рождения. Ты знаешь, что Y. (её приёмная мать) уехала в госпиталь, и когда она уезжала, она меня просила каждый день что-нибудь посылать Тоту (ты знаешь, кто такой Тот? (2)), потому что когда он что-то от меня получает, то в течение двух часов он совершенно спокоен. Ладно. В первый день я что-то отправила (я отправила вчера), И вчера был день рождения малышки S. Я подумала, что вместо того, чтобы пойти к секретарю за фруктом для Тота, она в десять часов придёт ко мне, и я ей одновременно отдам открытку и букет. А потом, так как всё не организовано и не очень «эффективно», то ей никто ничего не сказал. И когда она пришла, было уже слишком поздно, потому что было половина одиннадцатого или одиннадцать часов, а я сказала «до десяти часов». Тогда она написала мне письмо... Я видела малышку сегодня, нет сомнений, она действительно очень умна. И вот её письмо (заметь, что когда она пришла к Y, она знала французский, потому что она его учила у сестёр... три года назад она была ученицей в «Миссии», и три года Y.  занимается с ней французским). И вот письмо ребёнка:

Милая Мать,

Я абсолютно... (здесь пропущено слово) пропустить встречу с тобой. Вчера вечером никто мне это не сказал. И когда мне принесли подарки для Тота от тебя, мне тоже ничего не сказали.

Милая Мать, со вчерашнего утра большая S. (3) хочет вас видеть, и теперь, когда мне говорят, что слишком поздно, и я чувствую, что не увижу Тебя, большая S. грустная, а я этого не хочу.

S.

Это не французский, не так ли. Чувствуется, что мысль необычная... мне это показалось очень интересным. Но для класса французского здесь полно ошибок.

Нет, но тут есть «тон»...

Это так.

Я была удивлена, потому что очевидно, что Y. (приёмная мать) хорошо знает французский и она может её научить писать правильно: она не стала (или не захотела), я не знаю, почему. Но тут есть определённая сила.

О, да!

Это интересно.

По сути, мы хотим... мы знаем, что нужен не искусственно новый язык, а что-то достаточно гибкое, чтобы иметь возможность адаптироваться к потребностям нового СОЗНАНИЯ; и этот язык появится, вероятно, вот так, через устранение привычек из совокупности старых языков.

Что особенного в языках (помимо некоторых различий в словах), так это порядок, в котором излагаются идеи: построение фраз. Японцы (особенно китайцы) решили проблему, используя только знаки идей. Теперь, под внешним влиянием, они добавили для построения фраз фонетические знаки; но даже теперь порядок построения мыслей разный. Он другой в Японии, он другой в Китае. И если этого не ЧУВСТВОВАТЬ, то никогда не будешь хорошо знать иностранный язык. А мы разговариваем в соответствии с нашей старой привычкой (но, по сути, нам так удобнее, просто потому что это происходит автоматически). Но, например, когда я «получаю», то это даже не мысль, это сформулированное сознание Шри Ауробиндо; а затем происходит постепенная аппроксимация для выражения. Иногда  это приходит очень ясно, но очень часто это спонтанная смесь французских и английских форм, и мне кажется, что это что-то другое пытается выразиться. Иногда (я следую записи) он заставляет меня что-нибудь исправить, иногда всё приходит как надо; это зависит... О! Это зависит от чистоты. Если быть очень спокойной, всё приходит очень хорошо. И здесь я тоже вижу, что это не настоящий французский, это не настоящий английский. И это не столько слова (слова, это ничто), это ПОРЯДОК, в каком представляются вещи. И когда я после смотрю на это объективно, я вижу:  частично это порядок, в котором это представляется на французском, частично порядок, в котором это представляется на английском, и это представляет собой смесь, которая не является ни тем, ни другим и которая прилагает усилия для выражения... того, что можно было бы назвать «новым способом сознания».

Это позволяет мне думать, что что-то так будет вырабатываться, любая слишком строгая, слишком узкая привязанность к старым правилам является препятствием для эволюции выражения. И с этой точки зрения французский гораздо более отсталый, чем английский – английский гораздо более гибкий. Но, кажется, что в таких странах, как Китай и Япония, где используются идеографические знаки, языки бесконечно более гибкие, чем наши.

Конечно!

Они могут гораздо легче выражать идеи и новые вещи с помощью наложения знаков.

И теперь, с этой «новой логикой» и «новой математикой», существует целый комплекс новых знаков, которые становятся универсальными, это значит одни и те же знаки совершенно независимым образом выражают одни и те же идеи или одни и те же вещи во всех странах, на каком бы языке в этой стране не  говорили.

Эти новые мысли и новые опыты, эта новая логика, эта новая математика теперь преподаются на старших курсах, но всё начальное и среднее образование остались старыми, и я серьёзно думала открыть в Ауровиле начальные и средние школы, основанные на новой системе, - попробовать.

Но что делать? Это проблема меня очень интересует. Как уловить это новое выражение?

Это можно только... У меня есть опыт: если я хочу правильно выразить то, что говорит Шри Ауробиндо (он не «говорит», я не знаю, как объяснить... так делает его сознание - жест проецирования, - которое выражает себя), так вот, сначала должен замолчать ум, это понятно. Но трудность в переходе к выражению, и это то, что я изучала, я видела, в какой степени присутствует эта спонтанная и автоматическая привязанность к старым привычкам.

Да!

Значит здесь нужно делать (то, что я пытаюсь делать) ту же работу восприимчивого молчания и позволить вдохновению, вдохновлённому сознанию собрать необходимые элементы. Для этого нужно быть очень спокойной. Нам нужно быть очень гибкими, в смысле очень surrendered (сдавшимися); я хочу сказать, как можно меньше примешивать обычную деятельность - быть почти как автомат. Но с полным восприятием сознания, которое хочет выразить себя, чтобы ничего к нему не примешивалось. Самое важное: принимать это сознание и удерживать его как... как что-то священное, не так ли, чтобы ничего к нему не примешивалось, вот так. Тогда, можно сказать, что в формулировании есть проблема притяжения и конкретизации (4). Я всё время говорю себе, что если бы я знала много языков, они бы все были использованы; к сожалению, я знаю только два (чтобы «знать», я знаю только два) и у меня есть только очень поверхностные и очень минимальные представления о ещё двух или трёх, - этого не достаточно. Я только соприкасалась с очень разными методами: дальневосточным методом и санскритским и, естественно, с западными методами. Всё же, это образует некоторую базу, но она недостаточная. - я антипод эрудиции. Мне всегда казалось, что эрудиция портит мышление - она скукоживает мозг (но я очень уважаю эрудированных людей, о, я прошу у них совета, но... для меня это не годится!).

Однажды, очень давно, Шри Ауробиндо мне рассказывал о себе, то есть о своём детстве, о своей учёбе, и я тогда задала ему вопрос, я его спросила: «Почему я, как индивидуальное существо, такая посредственная? Я могу делать всё, всё, что я пробовала делать, я делала, но никогда на высшем уровне, всегда вот так (средний жест)». Тогда он мне ответил (в тот момент я это приняла за доброту или сочувствие): «Это потому, что это даёт большую гибкость – большую гибкость и большую широту; потому что, когда у нас есть совершенство, мы на нём сосредоточены и на нём специализируемся». Как я говорила, я это восприняла просто как ласку по отношению к ребёнку, чтобы его утешить. Но теперь я замечаю, что очень важно отсутствие какой-либо фиксированности: чтобы ничто не было фиксированным, окончательным, как ощущение совершенства в реализации - это полная остановка движения вперёд. Чувство неспособности (в том смысле, в котором я сказала, чувство посредственности, отсутствия исключительности) вас держит в состоянии некоего ожидания (жест устремления вверх) чего-то лучшего. И тогда, что самое важное, гибкость - гибкость, гибкость. Гибкость и широта, ничего не отбрасывать как ненужное, или плохое, или низкое - ничего. Ничего не устанавливать как действительно высшее и прекрасное - ничего. Всегда быть открытым, всегда открытым.

В идеале нужно иметь эту гибкость, эту восприимчивость и эту сдачу, то есть такое абсолютное принятие Влияния, что может прийти что угодно, а инструмент сразу же естественно,  спонтанно, безусильно адаптируется, чтобы выражать. И так во всём, не так ли: в изобразительном искусстве, в музыке, в письме.

(тишина)

Природа (Матери) скорее была скромной, и не было особо сильной уверенности в индивидуальных способностях (хотя было ощущение возможности сделать что угодно, если потребуется), и до двадцати или двадцати одного года я очень мало говорила, и никогда-никогда ничто не напоминало дискуссию. Я никогда не принимала участия в беседах: я слушала, но говорила очень мало... Меня познакомили с Абдулом Баха («бахаи») (Абдул Баха (1844–1921), иранский религиозный лидер, один из основателей бахаизма - монотеистическая религия, возникшая в Иране в XIX веке. Прим. перев.), который находился в Париже, и возникла своего рода близость. Я ходила на его собрания, потому что мне это было интересно, и однажды (я была в его комнате) он мне сказал: «Я болен, я не могу говорить, иди, говори за меня». Я сказала: «Я! Но я не говорю». Он мне ответил: «Тебе надо только пойти, сесть, быть спокойной, сосредоточиться, и затем придёт то, что ты должна сказать. Иди, сделай это, ты увидишь». И тогда (смеясь) я сделала то, что он сказал. Было тридцать или сорок человек, я села посередине и была очень спокойной, и вот... Ничего, я была такая, без мыслей. И вдруг я начала говорить, я говорила с ними в течение получаса (я даже не знаю, что я им говорила), и когда всё закончилось, все были очень довольны. Я пошла к нему, он мне сказал: «Ты замечательно говорила». Я сказала: «Это не я!» И с того дня (он мне дал способ, не так ли!) я оставалась очень спокойной, и всё приходило. Главное, потерять чувство личности - это большое искусство во всём, для всего, для всего, что мы делаем: для живописи, для... (я занималась живописью, скульптурой, я даже занималась архитектурой, я занималась музыкой), для всего-всего. Если мы способны потерять чувство личности, тогда мы открыты... знанию этой вещи (скульптура, живопись и т.д.). Это не обязательно люди, но вас использует дух этого.

Так вот, я думаю, что то же самое должно быть для языка. Таким образом, нужно быть связанным с кем-то или через этого кого-то с чем-то ещё более высоким - с Источником. И ещё нужно быть очень-очень пассивным. Но не пассивным-инертным, а пассивным-вибрирующим, восприимчивым, внимательным, дать «этому» войти и выразить себя. Увидим, что это даст... Как я говорила, мы ограничены тем, что знаем, но, может быть, это потому, что мы ещё слишком личность, и если бы мы могли быть абсолютно пластичными, то всё могло бы быть иначе. Были примеры людей, которые говорили на языке, который  не знали. Следовательно...

Это интересно.

Большой секрет для всего в том, чтобы сознание стало... Сознанием: Сознанием без границ. И  тогда оно, оно приводит это (инструмент) в движение. Позже - позже, когда произойдёт трансформация, когда она станет тотальной и эффективной, вероятно, будет сознательное сотрудничество; но сейчас это только surrender, сдача себя, и оно помогает, оно помогает с энтузиазмом и радостью, - оно помогает, чтобы Сознание этим пользовалось.

Когда это так, то всё хорошо.

Все старые привычки, о!..

И тогда, глядя на это, мы видим полную абсурдность суждений, которые более чем на 99% основаны на старых привычках: старые привычки в отношении того, что считается хорошим или плохим, добрым или злым и т. д.; автоматическое суждение, автоматическое принятие или отрицание...

Эта история с маленькой S. меня многому научила. Потому что я видела эту малышку сегодня утром. Она чёрная, не так ли, - она вся светилась. Вся светилась. И я не думаю, что она это осознаёт (может быть, только в той степени, в какой ей потакала Y. - такое всегда возможно), но у неё это было очень спонтанно, она не пыталась рисоваться, она не пришла, чтобы встать в позу, она просто пришла за фруктом и цветком для Тота. Она стояла здесь, перед моим столом, я видела, как она вошла, я сказала: «Это странно», эта такая чёрная малышка... она была светлее всех остальных.

И это письмо такое сильное!

Она не сдаст экзамен.

(1) - 12-летняя тамильская девочка с очень черной кожей, усыновленная три года назад ученицей из Европы.

(2) - Тот-обезьянка, усыновлённая той же европейской ученицей. По её словам, это была реинкарнация египетского бога Тота.

(3) - «большая S. - это ребёнок.

(4) - привлекательность слов, в которые это сознание будет облечено.

Аудиозапись

При копировании ссылка обязательна https://supersoznanie.com