Огромная масса работы, о!... В прошлый раз в своей рукописи ты сказал, что Шри Ауробиндо работал по четырнадцать часов в день, и они хотят, чтобы я делала так же - я пока держусь.

О! Да, ты права!

Это очень плохо.

Он так потерял зрение, его глаза слишком уставали. И я знаю, что причина в этом, потому что однажды я услышала, что он сказал. Ему принесли подписать стопку книг и других вещей, он не знал, что его слышно, и воскликнул: «Oh! they want to make me blind!» (О! Они хотят, чтобы я ослеп!). Тогда я поняла, что его глаза устали. Он действительно терял зрение. В конце он уже ничего не видел, ему нужно было смотреть с очень близкого расстояния.

Я держусь. (1)

Да!

*

*    *

(Немного позже)

Скоро я закончу свой перевод (Синтеза Йоги), мне осталось лишь несколько страниц, десяток. Он очень неполный, я хочу сказать, что это перевод. Смысл точный, но иногда фраза совсем другая, иногда полный англицизм.

Любопытный феномен: как только я сажусь за перевод, через одну-две секунды, не больше, я становлюсь совсем другим человеком. Я пишу - это не я пишу, я знаю, что это Шри Ауробиндо.

Он мне подсказывает слова, это значит, что я вдруг вижу: «Это так». Я слышу фразу и записываю её. Иногда она совсем другая, но я понимаю, что у неё тот же смысл. Иногда получается не по-французски…

Ты принёс следующий афоризм?

Понимаешь, в году только 365 дней, а мы… Вместе с посетителями, которые специально приходят ради своего дня рождения, получается приблизительно 1300 человек. Большинство я не вижу, но иногда мне приходится, это такие люди как Нолини, Амрита, Павитра, Чампаклал (2). Я обязана уделить им некоторое время. Ещё есть люди, которые приезжают из Африки, из Европы, и прежде чем уехать, они просят о встрече со мной, тогда… А теперь я тебя слушаю.

(ученик читает)

81 - Временами смех Бога бывает очень груб и невыносим для утонченного слуха; Ему мало быть Мольером, Он должен быть также и Аристофаном, и Рабле.

(После некоторого молчания) В понедельник посмотрим. (3)

Это достаточно любопытно. Бывают моменты, когда это похоже на поток (он сильнее волны): приходят формы, образы, выражения, откровения, они текут, текут, текут - если бы я принялась записывать, то писала бы без остановки. Бывают другие моменты, когда это… полная неподвижность. И если я пытаюсь «это» потревожить, то сразу впадаю в обычную глупость.

Посмотрим.

Поэтому я попросила тебя мне его прочитать: это сразу ушло наверх.

*

*    *

У меня был очень интересный опыт (не личный). Ты знал Бенжамина?... (4) Его психическое существо покинуло его достаточно давно, поэтому для внешнего сознания он казался немного сумасшедшим - он не был сумасшедшим, он был отсталым. И он жил как раз по привычке. В физическом сознании сохранился минимум витального и ментального, и он жил по привычке. Интересно, что время от времени, в течение нескольких секунд он прекрасно жил в полном свете, а в другое время он даже не мог контролировать свои движения. Потом он ушёл совсем: постепенно-постепенно вся накопленная энергия рассеялась, и всё, что оставалось, покинуло его тело. Как раз был его день рождения 30 декабря (в ночь с 30 на 31 декабря). Он ушёл. И всё сделали как обычно: помыли его комнату, вынесли мебель. С тех пор он никак не проявлялся. А вчера после ужина (это было приблизительно в то же время, когда двенадцать дней назад он ушёл), когда я концентрировалась и отдыхала, вдруг появляется очень деятельный Бенжамин и говорит мне: «Мать! Из моей комнаты вынесли всю мебель! Что мне делать?!» Я ему ласково ответила: «Не беспокойся, тебе больше ничего не нужно». Потом я его успокоила и отправила воссоединиться с тем, что осталось от его существа.

Получается, что для того, чтобы все его элементы переформировались, потребовалось двенадцать дней. Его тело сожгли, не так ли (он был христианином, но его семья - его жена и брат ещё живы - решила, что будет дешевле позволить нам его сжечь, нежели хоронить по христианскому обычаю, поэтому его сожгли). Мы его сожгли, но я настояла на некоторой отсрочке (5) (хотя для него, это действительно было постепенное истощение, в его теле мало что оставалось). Тем не менее, сознание формы было резко выброшено из своих клеток - для переформирования потребовалось двенадцать дней. Это не была его душа (она уже ушла), ко мне пришло сознание его тела. Телесное сознание, воссозданное в хорошо одетом, аккуратном, причёсанном Бенжамине. Когда он пришёл ко мне, он был очень хорошо ухожен, таким, каким он был при жизни: на встречах со мной он всегда хотел безупречно выглядеть. На воссоединение потребовалось двенадцать дней, потому что я этим не занималась (если я этим займусь, то могу сделать за несколько часов), но его душа уже давно отдыхала, и это не имело большого значения. Итак, всё переформировалось за двенадцать дней, и, когда он был готов (смеясь), он пришёл, чтобы заняться своей комнатой!... А там не было мебели, ничего не было!

Мне это показалось очень забавным.

Больше года, почти два, он жил просто по привычке жить.

Здесь ещё живёт сестра старого толстого доктора. Думаю, ей на пять или шесть лет больше, чем мне - ей скоро исполнится девяносто. Уже несколько месяцев она тоже угасает. Врачи (которые в этом ничего не понимают) заявили, что она умрёт через несколько дней. Я им сказала: «Вот увидите, это женщина, которая умеет входить в состояние покоя, у которой очень спокойное сознание - это может длиться долго, годами». Она лежит, больше не может много двигаться, но… она жива. Она тоже живёт по привычке.

В сущности, тело может жить ГОРАЗДО ДОЛЬШЕ, чем думают люди. Они всё нарушают: как только кто-нибудь плохо себя чувствует, его начинают пичкать лекарствами, расталкивают, не дают того ясного вегетативного покоя, благодаря которому, всё может длиться очень долго. Как деревья, которые умирают очень долго.

Это интересно.

*

*    * 

... Очевидно, что вся трудность в этой мешанине: ответственность за всю организацию, всех связанных с ней людей (которые, естественно, добавляют работы, даже если убрать всё, что можно), и ещё изучение или констатация того, что происходит. Если бы у меня не было никаких забот, и я могла бы записывать, что происходит ночью, то получились бы очень интересные вещи!

Например, две-три ночи тому назад (уже не помню), я была с Шри Ауробиндо, мы занимались какой-то работой (это была ментальная область вперемешку с некими витальными реакциями), словом, мы занимались обычной работой. Я была с Шри Ауробиндо, и мы вместе работали. Потом он захотел объяснить мне, как некоторые действия становятся деформированными. Он мне это объяснял (не ментально, не интеллектуально, это не теории), и тогда (как сказать?) без какого-либо мысленного предупреждения или объяснения истинное действие превратилось в действие… не ложное, но деформированное. Я обращалась к Шри Ауробиндо, он мне отвечал, потом я повернула голову вот так (не физически, всё это внутренняя жизнь, не так ли), как если бы повернулась, чтобы посмотреть результат (вибрационный). Я повернулась и направила Шри Ауробиндо действие, необходимое для продолжения эксперимента, и получила ответ, который меня удивил своим качеством вибраций (это был ответ невежества и слабости). Тогда я направила туда своё внимание, потому что Шри Ауробиндо не мог так ответить, и, действительно, на месте Шри Ауробиндо я увидела доктора. Тогда я поняла! Внешне можно было бы сказать: «А! Шри Ауробиндо и доктор, это одно и то же!» (Люди, которые могли бы такое увидеть, подумали бы, что это одно, - конечно, всё-всё есть одно! Всё едино, люди это единство понять не могут). Естественно, я ни на долю секунды не удивилась, удивления не было, но… о! Я поняла: вот так (Мать слегка поворачивает руку влево), это Шри Ауробиндо, а так (слегка вправо), это доктор. Вот так, это Господь, а так, это человек!!

Это очень интересно. (6)

Было много мелких подробностей, которые делают опыт очень конкретным. Если бы я всё это описала, было бы интересно. Но их так много! Я бы все дни проводила за описанием моих ночей! Разве такое возможно?

Это ОДИН из вариантов - есть множество вариантов. Для тела тоже есть множество разных наблюдений, например, вот такая вибрация (жест), это вечное блаженство, СОВСЕМ НЕБОЛЬШОЕ смещение (это кажется смещением - смещение ли это? Что это? Деформация, наложение?... Это могут быть очень разные вещи), и блаженство превращается в страх, в ужасное недомогание - В ТОЧНОСТИ ОДНО И ТО ЖЕ. И так далее. Вагоны всего, что можно было бы описать!

Если всё это ясно, чётко, со всеми подробностями описать, это было бы интересно. Но вот (Мать показывает на кучу бумаг вокруг неё), полно работы! Письма, письма! Каждый день приходит три, четыре, пять, десять, двадцать, и это не считая решений, которые мне приходится постоянно принимать, и которые я тут же пишу. Сегодня утром, когда здесь был Нолини, я написала четыре «срочных» распоряжения, и ты видел Павитру.

И нельзя сказать, что это неважно - это важно, в том смысле, что все эти люди зависят от меня. Я не могу сделать так, чтобы уже завтра, без внешних проявлений, они были способны ясно и полностью воспринимать всё, что я делаю. Я не могу требовать, чтобы они изменились чудесным образом, я должна им помочь!

Со мной трудно сблизиться, я держусь в стороне. Самое большое, что я могу - учу их воспринимать напрямую, но таких минимальное количество. Получается 1300-1400 человек, не считая всей переписки и всех людей - это около двух-трёх тысяч человек, которые находятся в сознательном общении (с Матерью).

Они приходят и приходят. Многие приходят, даже не осознавая этого. А я к ним иду и иду. В большинстве случаев осознанно, но часто, не осознавая этого. Вот пример: один человек, который меня действительно любит, заболел. Это была Z., жена А., она заболела. А. мне это сообщил, тогда я усилила дозу (понятно, что все во мне, а я со всеми, но когда что-то не так, я усиливаю дозу), я усилила дозу. Я ожидала, что ей станет лучше, но этого не случилось. Я дозу усилила ещё. На следующий день я получила от А. письмо, в котором говорилось, что прошлой ночью Z. пережила интересный опыт. У неё астма (больным астмой людям кажется, что они умирают; это очень тяжело, а она очень чувствительная, очень нервная - ничего не получалось, ей давали лекарства, а потом…), и во время острого приступа астмы она села на кровати, свесив ноги. Потом она почувствовала, что ноги замёрзли, и захотела надеть тапочки. Она нагнулась и вместо тапочек нащупала что-то тёплое, живое. Тогда, очень удивлённая, она посмотрела и увидела мои ноги. Мои ноги были там, в сандалиях, которые я надеваю, чтобы выйти - мои голые ноги. Тогда она дотронулась до них и сказала: «Ооо! Мать здесь!» Она сразу улеглась обратно в кровать и заснула… а проснулась выздоровевшей.

И она это не придумала: мои ноги БЫЛИ ТАМ. «Мои ноги», это значит, что-то от меня приняло такую форму, которую она могла бы ощутить.

Всё это добавляет работы.

И это не только здесь:, это и там, и тут, и везде, во всём мире. Это записывается не в голове (это невозможно, можно сойти с ума), это записывается в сознании (Мать делает жест вокруг головы), и мне достаточно остановиться, обратить внимание: «Что это?» (Мать ловит пришедшую вибрацию)… Но как это записать словами, как? Нужно одновременно писать пятьдесят строчек! Это невозможно.

Но это осознаётся.

И всё-всё-всё, что происходит там, на войне, все эти китайцы, которых заставляют делать то, что они не хотят…

И всё это, всё это всё время, всё время, всё время, везде-везде-везде.

В активное сознание входит только то, что требует незамедлительного ответа, но и это уже слишком. Это значит, что двадцати четырёх часов не хватает.

Я понимаю… Чтобы освободить тело от всех необязательных усилий, не так ли, мне нужна физическая помощь. Но я не могу им (помощникам) создать существование, которое внешне выглядело бы совершенно хаотичным: обязательно нужно расписание. Но расписание создаёт чудовищные ограничения. Мы обязаны. Мы обязаны, потому что сегодня, чтобы материя отозвалась, проявления воли недостаточно. Когда будет так, время значения иметь не будет, но - НО.

Нужно быть терпеливым.

(1) - запись следующего отрывка не сохранилась.

(2) - «секретари» и помощник.

(3) - здесь аудиозапись возобновляется.

(4) - только что умерший старый ученик.

(5) - перед кремацией, чтобы сознание успело покинуть тело.

(6) - В следующий раз ученик по этому отрывку попросил дать уточнения, и Мать ещё раз рассказала свой опыт, добавив некоторые детали и комментарии.

Есть отрывок, который я не понимаю.

Аа!... Ты мне это говорил - ты мне сказал это вчера или позавчера днём, уже не помню. Ты сказал, что это непонятно!

(ученик делает большие глаза)

Я объяснила ещё раз.

Шри Ауробиндо мне объяснял, не так ли, но объяснение, это не теория, оно сразу отражается в движении материи, то есть в движении форм и сил. Я его слушала (я слушала, мы говорили) и повернула голову, чтобы увидеть проявление сил, о котором он говорил. И, естественно это привело к следующему действию, которое являлось следствием, и я описывала то, что видела. Тогда, когда я начала описывать следствие, я получила ответ (он был как обсуждение между нами, но не было разных голосов и всего того, что мы знаем физически), но вибрации были другими, они стали… если хочешь, вместо супраментальных, они стали саттвичными (моральными), ответ был саттвичным, то есть, слабым, ограниченным. Меня это удивило, я обернулась и вместо Шри Ауробиндо увидела хорошо причёсанного доктора. О! Доктор, ты знаешь, супер доктор! Но это был он, в своём лучшем виде. И я сразу подумала: «Вот же! Вот как всё слабеет - да, слабеет, изменяется, и меняется внешний облик, - вот так Господь меняет все свои внешние обличья». Это было очень занятно, потому что это был небольшой, очень точный, конкретный пример. И сразу появилось ощущение, что таков весь мир! Так меняются все формы. Теперь ты понимаешь!

(7) -аудиозапись этой заметки представлена 14 января.

Аудиозапись

При копировании ссылка обязательна: http://supersoznanie.com