Что ты будешь мне читать? Ничего? Совсем ничего?

А у меня кое-что есть.

Я закончила перевод (Синтеза Йоги). Когда ты допишешь свою книгу, когда мы подготовим следующий номер Бюллетеня, когда мы будем абсолютно свободны, мы к этому вернёмся. А я начала переводить «Савитри» - а!... Ты знаешь, что я готовлю иллюстрации вместе с Н. Для своих иллюстраций она выбрала фрагменты из «Савитри» (это не она, это А. и Р., они это сделали очень толково), они хорошо отпечатаны (так проще моим глазам), и она мне их даёт фрагмент за фрагментом. Это книга I, Песня IV. Как я и думала, это интересный опыт. Я заметила, что во время чтения было некое абсолютное понимание, то есть, это не могло быть ни тем, ни этим, ничем другим - это только ЭТО. Оно приходит и становится обязательным. Я на это опираюсь и говорю: «Когда я буду переводить, оно придёт ВОТ ТАК», и оно так приходит. Я беру и читаю текст, строку за строкой, строфу за строфой, с намерением (не личным) переводить последовательно, совершенно не заботясь о литературности, но стараясь максимально возможно передать то, что он хотел сказать.

Это приходит единственно возможным и, одновременно, утвердительным способом - это очень интересно. Нет этого постоянно колеблющегося ума: «Разве это? Разве это? Разве так? Разве так?», - это вот так. (Мать резко и повелительно опускает руку). А в некоторых случаях (ни с литературной точки зрения, ни с точки зрения звучания, ни звук, ни что-то ещё, но смысл) Шри Ауробиндо сам подсказывает слово. Это как если бы он мне говорил: «Разве так на французском это не лучше!»

Я просто записывающая машина.

Получается с фантастической скоростью, это значит, что за десять минут я перевожу десять строк. И за это время только три или четыре раза появляются разные варианты, которые я тут же записываю. Вот здесь однажды (Мать показывает стёртый отрывок рукописи) пришло однозначное исправление, он сказал: «Нет, не так, ВОТ ТАК». Тогда я стёрла то, что написала.

Прочитай сначала английский текст.

Above the world the world-creators stand,

In the phenomenon see its mystic source.

These heed not the deceiving outward play,

They turn not to the moment’s busy tramp,

But listen with the still patience of the Unborn

For the slow footsteps of far Destiny

Approaching through huge distances of Time,

Unmarked by the eye that sees effect and cause,

Unheard mid the clamour of the human plane.

Attentive to an unseen Truth they seize

A sound as of invisible augur wings....

(I.IV.54)

Я себя не перечитывала, читаю первый раз.

(Мать читает вслух)

Над миром стоят творцы миров,

В его явлении они видят мистический источник.

Их не заботит внешняя обманчивая игра,

Они не обращают внимания на неуверенное топтание текущего момента…

Здесь я колебалась между «мгновением» и «моментом», тогда он мне показал (я не знаю, как это происходит), он показал оба слова (не написанные), момент и мгновение. И он показал, что по отношению к моменту мгновение механистично. Он сказал: «Это механизм времени, а момент полон и содержит мгновение». Вот такие вещи, они невыразимы (я их перевожу словами, но они теряют всякий смысл). Это невыразимо, но это великолепно! Не знаю, почему я колебалась между мгновением и моментом, а он мне показал, что такое мгновение. Мгновение было сухим, механическим, пустым, а момент содержал в себе всё, что происходит каждое мгновение. Тогда я написала момент.

… Но с неподвижным вниманием Нерождённого слушают

Медленные шаги далёкой Судьбы,

Приближающиеся сквозь огромные расстояния времени

Незаметно для глаз, видящих причину и следствие,

Неслышимые в шуме человеческого плана.

Внимательные к невидимой Истине,

Они улавливают шум крыльев невидимого оракула.

Это не сочинено, это так пришло. Вероятно, это не стихи, и даже не белые стихи, но они что-то в себе содержат.

И тогда я решила (это не для публикации не для того, чтобы кому-нибудь показать, но это чудесная радость), что я просто буду это хранить, как храню Агенду. Мне кажется, что, может быть, позже (как сказать?)… когда мы будем менее ментальными, это позволит установить связь с этим светом (Савитри). Знаешь, я сразу погружаюсь во что-то совершенно белое и тихое, лёгкое, живое: в некое блаженство.

Следующий отрывок я перевела в первый день:

In Matter shall be lit the spirit’s glow,

In body and body kindled the sacred birth;

Night shall awake to the anthem of the stars,

The days become a happy pilgrim march,

Our will a force of the Eternal’s power,

And thought the rays of a spiritual sun.

A few shall see what none yet understands;

God shall grow up while the wise men talk and sleep;

For man shall not know the coming till its hour

And belief shall be not till the work is done.

(I.IV.55)

Здесь исправлений немного больше. Наверное, дальше будет лучше. Но этот отрывок замечательный, очень красивый!

Материя вспыхнет от свечения духа,

От тела к телу будет загораться священное рождение;

Проснётся Ночь под звёздный гимн,

Дни превратятся в счастливый ход паломников,

Наша воля станет силой вечного Могущества,

А наши мысли - лучами духовного солнца.

Некоторые увидят то, что никто ещё не понимает;

Бог растёт, пока мудрецы говорят и спят…

Это поразительно!

... Только когда придёт время, человек узнает то, что будет,

Не будет веры до тех пор, пока не сделана работа.

О, мне это нравится: «Бог растёт, пока мудрецы говорят и спят». Вот так.

Я буду продолжать.

Я, может быть, даже сохраню карандашную рукопись: желание исправлять, это очень плохо, очень плохо, потому что исправлять стремится внешнее понимание - литературные склонности, поэтическое чувство, все подобные вещи (жест внизу). Знаешь, это как если бы (и это не просто слова), как если бы СОДЕРЖАНИЕ слов было спроецировано на абсолютно белый и неподвижный экран (Мать показывает на свой лоб), как если бы слова были спроецированы сюда.

Трудность заключается в написании, потому что между видением и письмом присутствует материализация, Сила должна заставить двигаться руку и карандаш, и есть совсем небольшое… ещё есть небольшое сопротивление. Если бы я могла писать автоматически, о! Как это было бы здорово!

Может быть (не знаю, это всё фантазии, потому что я ничего не знаю), может быть, появятся вещи немного… фантастические. Но есть настоятельная необходимость сохранить порядок в строфе, как если бы она была единственной в мире. Никаких перестановок, нет-нет-нет! Потому что, когда он писал, он это видел именно так - я ничего не знаю, я даже не знаю, как он писал (по-моему, большую часть он надиктовал), но это то, что он мне говорит теперь. Всё замирает, всё, а потом о! Как нам весело! Мне весело! Это гораздо веселее, чем что-либо ещё. Вчера я его даже спросила: «Зачем писать? Для чего?» А он меня наполнил такой радостью. Конечно, когда мы находимся в обычном сознании, то говорим: «Это очень эгоистично», но… Это было как видение будущего (не очень близкого, не слишком близкого и не слишком далёкого), будущего, в котором распространится эта неподвижная белизна, и это сможет понять большое количество умов. Но это вещь второстепенная, это просто ради радости самого процесса, и всё. Удовлетворение, которое можно было бы назвать эгоистичным. Но когда ему говорят: «Это эгоистично», он отвечает, что самый главный эгоист, это Господь, потому что Он всё делает для Себя! (1)

Вот так.

Поэтому я буду продолжать. Если и будут исправления, то они могут быть сделаны только таким же способом, потому что обычные исправления всё испортят. Ещё есть путаница (по внешним причинам) с настоящим и будущим временем - это тоже умышленно. Кажется, что всё приходит иным способом. Я не знаю, уже очень давно я ничего не читала на французском, я совсем не знаю современной литературы - для меня всё заключено в ритме звуков. Я не знаю, какой ритм принят, и я никогда не читала то, что Шри Ауробиндо написал в «The Future Poetry» (Поэзия будущего). Мне сказали, что стихи в «Савитри» согласуются с неким правилом, которое он объяснял количеством ударений в каждой строке (поэтому их надо произносить на чистом английском языке, который для меня достаточно труден). Но, может быть, подобное правило выработается и для французского? Неизвестно. Я не знаю. Если только языки не станут более текучими, по мере того, как тело и ум будут делаться более пластичными. Такое возможно. Может быть, для языка тоже. Вместо создания нового языка, может быть, появятся переходные языки, как, например (это не очень удачная деформация, но всё же), как выход американского языка из английского. Может быть, новый язык появится таким же образом?

Что касается меня, то я занималась французским с двадцати до тридцати лет (раньше я больше занималась просматриванием: живопись, и прослушиванием: музыка), но, с позиций языка, литературы, звуков речи (устной и письменной), это было между двадцатью и тридцатью годами. И «Молитвы и Медитации» были спонтанно написаны в этом ритме. Если бы я оставалась в обычном сознании, то я бы привыкла к этому ритму, но теперь он никуда не годится, не годится!

Вчера, после перевода, я была удивлена этим ощущением… ощущением совершенства: «ЭТО ТАК». Тогда я попыталась войти, например, в сознание литераторов, чтобы они мне сказали, какие у них предложения. И вдруг я вот так увидела (вот так, где-то) огромное количество предложений для каждого стиха!... Ооо! Я подумала: «Но это действительно совершенство!» Оно вот так пришло, и больше не было никаких обсуждений, ничего. Я приведу тебе пример. Он говорит: «The clamour of the human plane», - во французском языке есть слово clameur (крик), хорошее слово, но он не захотел, он мне сказал: нет, без обсуждений. Это не было ответом на обсуждение, он сказал: «Это не крик (clameur), это шум (vacarme)» (2). И он не противопоставлял одно слово другому, это были не слова, это было ЗНАЧЕНИЕ слова, СМЫСЛ слова: «Нет, это не крик, это шум».

Интересно, правда?

Но я хотела бы, чтобы мы таким способом пересмотрели весь перевод, потому что я уверена, что он будет здесь - он всегда здесь, когда я перевожу. Я опять войду в это состояние, а ты выполнишь всю работу (смеясь), ты будешь писать. И ещё, если только ты не обладаешь очень широким словарным запасом (мой запас был широким, но теперь он сильно сократился), нам понадобится подходящий словарь… Но, боюсь, что ни в одном словаре мы не найдём то, что нужно.

Я даже думаю, что этого нужно избежать.

Это плохо. Я даже начинаю, в какой-то степени, сердиться. Это создаёт очень тёмную атмосферу, загрязняет её.

К сожалению, я отвыкла от французского, слова, которые я употребляю, очень ограничены, и нужное слово не находится - то, что ищет в словарном шкафу, слово найти не может. Я это чувствую, я чувствую, что слово есть, но приходят только ничего не значащие разные заменители.

Теперь совершенно другое ощущение, совершенно другое. Это совсем не те действия, которые мы всё время проводим со всеми приходящими словам, со всеми вещами: мы ищем, а потом вдруг что-то находим - это больше не так. Это как ЕДИНСТВЕННАЯ существующая в мире вещь. Всё остальное - это шум.

Вот так, малыш.

(1) - здесь заканчивается запись беседы, продолжение не сохранилось.

(2) - шум человеческого плана.

Аудиозапись

При копировании ссылка обязательна: http://supersoznanie.com