Ссылка на книгу: http://www.klex.ru/2p2

За пределами смерти. Гете
ПРОПУСК КУДА?
Мне было ровно 20 лет и две недели от роду, когда в одном из городов Франции, на углу бульвара, моя жизнь круто переменилась: под яростный скрип тормозов и хлопающий лязг дверей из машины криминальной полиции выпрыгнули двое людей с револьверами, надели на меня наручники и увезли. Все произошло за полминуты. Никогда мне уже не быть представителем обыкновенного человеческого рода. Гестапо, допросы под светом ярких ламп, однообразная череда дней и ночей, шаги эсэсовцев по коридору на рассвете: расстреляют сегодня? завтра? Заледенелые дворы Бухенвальда, рельсы, тянущиеся по безупречно чистому кафелю душевых (душевых или газовых камер?) И потом... потом... Смерть человека - это не так важно. Но смерть Человека? Смерть чада человеческого со всеми его мечтами, надеждами, с верой в красоту, в любовь, в неисчерпаемость жизни; верой, подобной сокровищу, которое предстоит добыть, континенту, который предстоит исследовать, тайне, которую нужно открыть. И потом... потом... НИЧЕГО. Смерть - это хотя бы что-то. А если НИЧЕГО?!
В тот пятнадцатый день ноября тридцатитысячного столетия от появления Homo Sapiens я чувствовал себя обнаженным, опустошенным, как будто находился в начале, или в конце Времен. Человек умер? - Да здравствует Человек! Что значит просто сердце - бьющееся без науки, без евангелий и книг, без страны, без законов? Все умерло, или еще не родилось. Есть только бьющееся сердце - как до Потопа, или после него. И дитя рода земного, которое на пустынном морском берегу смотрит вслед взлетающей чайке, смотрит как в самом начале мира.
Бьется сердце... Что это? Без науки, без знаний? Всё знания рухнули, еще не родились? В сердце бьется надежда, вера, стремление БЫТЬ. И мир для него - великое приключение. Но о каких открытиях можно говорить, когда все старые цели мертвы, когда вся человеческая наука мертва, когда мертвы, или еще не родились все боги?
Это ужасно. Это чудесно.
Больше нет никаких надежд - только одна неизвестная Надежда.
И я спрашиваю себя, не предвещает ли то человеческое дитя двадцати лет и пятнадцати дней от роду с его обнаженным, опустошенным сердцем, тысячи и тысячи других детских сердец, созерцающих на огромном пустынном берегу мира ничтожность своей науки, бомб, техники, ужасающую и восхитительную ничтожность всех богов Запада и Востока - а значит... а значит...
Это не конец цивилизации.
Это - Время, когда вот-вот родится Человек.
Мы вволю наигрались с нашими электронными игрушками, пенициллином, с программированием хромосом - что, если пришло время для другой игры? Что, если пришло время иного открытия - открытия в самом биении сердца? Открытия человека, нам до сих пор не известного, сокрытого под покровами изношенных им одежд?
Мне было двадцать два года, когда я вышел из этого ада. Я посадил Жизнь, эту лживую шлюху, к себе на колени и сказал с яростью: "Ну, теперь мы один на один. Ты откроешь мне свою тайну, и не морочь мне голову - тайну, которой нет ни в книгах, ни в науке, ни в технике; тайну, которая принадлежит ни Западу, ни Востоку, ни какой-либо еще стране, но Стране настоящей Земли. Твою тайну, которая трепещет в моем обнаженном сердце".
Я перевернул небо и землю. Я испробовал все. О, как же я хотел, чтобы она прокричала свою тайну этой истощенной человеческой плоти, этой опустошенной, проклятой и прекрасной Земле! Я скитался по континентам, слушал призрачное эхо гонгов Фив и Луксора, бродил по грязным красным дорогам Афганистана и откапывал греко-буддистские черепа, но улыбка не появлялась на моих губах. Я карабкался по склонам Гималаев, искал сокровища раджпутских князей в орлиных гнездах; я неистово курил опиум, колотил в каждую дверь этого тела, но тайна оставалась скрытой для меня. Я углубился в джунгли Гвианы, слушал по ночам завывания рыжих обезьян, подобные (как мне казалось) первобытным животным хорам; я избороздил Бразилию и Африку в поисках залежей золота, слюды и бог знает чего еще, но главная Залежь внутри меня по-прежнему хранила свою тайну. Я вернулся в Индию и возобновил свои скитания, мне открылись тайны йогов, я медитировал с ними, забывая о себе и обо всем на свете на разреженных вершинах сознания, но Земля, эта Земля по-прежнему отказывалась открыть свое Чудо. Я бродяжничал, довольствуясь милостыней, по дорогам, износил свое тело до нитки, молился в храмах, стучал в каждую дверь, но та единственная Дверь, с открытием которой мое сердце могло бы обрести покой, не желала открываться.
И снова я был гол. Неужели нет никакой надежды? Так что, и дальше громоздить в кучу всю эту электронику, бомбы и ложные мудрости - а хотя бы и истинные, что направляют вас к небесам, но оставляют гнить помаленьку Землю?
Мне было уже тридцать.
И было по-прежнему тридцатитысячное столетие от появления человека. И что же? Неужели все это, все эти миллионы лет понадобились для того, чтобы без конца спешить куда-то в костюме, галстуке, с портфелем в руках, со штампом и пропуском в паспорте?! КУДА пропуск? Для ЧЕГО штамп? Где, собственно, Человек как великое приключение, как тайна, которую надо раскрыть, как неизвестное сокровище?
Я родился в Париже. Я мог родиться в Токио или Нью-Йорке, но что значит родиться для мира? Родиться не для деда и не для прадеда, не для диплома и не для мертвых книг, нагроможденных в семейных книжных шкафах, не для той жалкой никчемной истории, которая бесконечно повторяется в английском, французском, китайском и всех прочих вариантах - истории человека, который все умирает и умирает, так и не находя ответа на вопрос, что заставляет биться его сердце и почему полет чайки над песчаным берегом наполняет его такой энергией, будто он сам умеет летать?
Мой паспорт говорит мне, что я не могу летать иначе, как на Боинге-747.
Но мое сердце говорит иное.
И сердце всей Земли заговорило об ином.
Однажды, когда мне было тридцать лет, я встретил Ту, что говорила иное. Ей было тогда восемьдесят лет, а она была молода и радостна, как маленькая девочка. Ее звали "Мать". Это случилось в Пондишери на берегу Бенгальского Залива.
Мать - это самое удивительное из всего, что я знал и пережил. Она стала последней дверью, отворившейся после того, как все остальные привели в никуда. В течение девятнадцати лет открывала она передо мной нехоженые тропы, ведущие к будущему Человека, или, может быть, к его подлинному началу. Сердце мое билось как будто впервые в жизни. Мать - это тайна Земли. Нет, она не святая, не мистик и не йог; она не принадлежит ни Востоку, ни Западу. Она не творит чудес; она не гуру и не основательница новой религии. Мать - это первооткрыватель тайны Человека, лишенного всех подпорок цивилизации, религий, спиритуализмов и материализмов; всех идеологий Востока и Запада - Человека самого по себе, простого бьющегося сердца, взывающего к Истине Земли, простого тела, взывающего к Истине тела, как крик чайки взывает к ветру и открытому простору.
Именно об этой тайне, об этом открытии я и попытаюсь вам рассказать.
Ибо Мать - это волшебная сказка внутри клеток тела.
Что такое человеческая клетка?
Еще один концлагерь... биологический?
Или пропуск... куда?